Валерий КАРБАЛЕВИЧ
кандидат исторических наук

ПРИВАТИЗИРОВАННОЕ ГОСУДАРСТВО

Создание авторитарного государства в Беларуси диктует необходимость проанализировать его мировоззренческие истоки, методы и механизмы функционирования.

Одним из главных тезисов всех выступлений президента Республики Беларусь является вопрос о сильной власти. Главным недостатком в деятельности правительства Кебича Лукашенко считает его слабость, отсутствие политической воли. Он не раз повторял, что до его вступления в должность власть чуть ли не валялась под ногами. В обращении к гражданам страны накануне референдума Лукашенко подчеркнул: "Вспомните: мы уже пережили время безвластия, а точнее всевластия Верховного Совета, время коллективной безответственности". В этом президент видит основную причину кризиса и развала, которые несколько лет назад поразили страну. И важнейшее достижение своей деятельности Лукашенко как раз усматривает в установлении сильной власти. Он постоянно подчеркивает, что с завершением формирования крепких государственных структур как в центре, так и на местах в форме "вертикали" созданы все условия для "наведения порядка" в стране. В своем докладе на заседании Национального Собрания 17 апреля 1998 г. Лукашенко заявил, что в Беларуси создается "принципиально новая модель государства", которую он определил как "эффективное государство".

Мировоззренческой основой таких подходов является упрощенный взгляд на общество, представление, что оно развивается только по воле людей, без учета влияния объективных факторов. Это ведет к тому, что общественный организм рассматривается лишь как объект воздействия со стороны государственного аппарата. И управление им - задача не социальная, а административная.

Представление президента о главных факторах процветания государства зафиксировано в следующей формуле: "Судьба государства зависит от уровня дисциплины, строгой персональной ответственности и обновления кадров, жесткого контроля за деятельностью государственных структур, умения честно работать в новых условиях". Однако эта упрощенная модель годится скорее для совхоза, чем для такой сложной социальной системы, как современное государство.

Убежденность в неограниченных возможностях государственной власти, действующей с помощью приказов, порождает совершенно утопические задачи типа запустить заводы, вернуть цены назад, осуществить реформы без снижения уровня жизни населения, удержать инфляцию в пределах не более 2% в месяц при одновременной массированной денежной эмиссии и т.д.

Вполне закономерно, что такому представлению президента больше соответствует модель не демократического, а авторитарного или даже тоталитарного государства. Не случайно Лукашенко с большой ностальгией вспоминает систему государственного управления в СССР, жалеет о ее разрушении и пытается восстановить наиболее существенные элементы: административную пирамиду со строгой иерархической подчиненностью, кадровую политику, отношение к праву, роль спецслужб и др. В реальности оказывается, что провозглашенная "принципиально новая модель государства" есть не что иное, как плохая копия старой советской модели. Она основывается не на Конституции, законах, предусматривающих разделение властей, гарантию прав человека, наличие оппозиции, независимых СМИ, а на неограниченной власти государства во главе с авторитарным правителем.

В рамках такого понимания государственного устройства вполне естественны откровенные симпатии Лукашенко к форме правления, существующей в Узбекистане, Китае, Ираке, Кубе, Северной Корее. И как логическое завершение его политических взглядов - апологетика гитлеровского государства в его печально знаменитом интервью немецкой газете "Хандельсблат". Знаменательно, что, желая опровергнуть утверждения независимых СМИ о его симпатиях к Гитлеру, Лукашенко в день выборов 10 декабря 1995 г. на избирательном участке разъяснил, что он является приверженцем не самого фашистского фюрера, а созданной им модели государственного устройства.

Однако стремление установить авторитарную власть вступает в противоречие с объективными общественными процессами, начавшимися 10 лет назад. Вместо тотального государственного управления стихийно возникают элементы саморегулирующегося гражданского общества. Государство стало освобождаться от многих функций, которые переходили к общественным структурам, гражданам.

Однако эта тенденция вызывает отрицательную реакцию у Лукашенко. Он рассматривает ее как безвластие, анархию, ослабление управляемости. Президент убежден в бесспорном праве государства жестко контролировать все социальные процессы в обществе. И любое автономное от властей, самостоятельное, слабо поддающееся государственному управлению явление (например, предпринимательство) - есть нечто аномальное, выпадающее из нормы, исключение из правил. Понятно, что всякие претензии структур гражданского общества на самостоятельную роль воспринимаются президентом как личный вызов. Он видит в них (и вполне справедливо) конкурентов в решении общественных проблем. Реакцией на это стало жесткое требование к вертикали навести порядок и дисциплину, "восстановить управляемость".

В экономической сфере это проявляется в торможении приватизации ("Нам удалось сохранить единый народно-хозяйственный комплекс", - заявляет президент), создании юридических и административных препятствий для деятельности предпринимательских структур (в стране скоро не останется видов деятельности, которые бы не лицензировались), огосударствлении частного сектора, в первую очередь, коммерческих банков. Намерение властей создать единую конфедерацию, объединяющую в один колхоз всех представителей негосударственного сектора, - важный шаг на этом пути.

Идет планомерное наступление на структуры гражданского общества, третий сектор, негосударственные организации. Процесс огосударствления принял всеобъемлющий характер, захватывает все новые сферы - от гуманитарной помощи до пропаганды правовых знаний.

Создание президентской вертикали свело на нет значение демократического принципа местного представительства, вытеснило местное самоуправление на периферию общественной жизни. Советы, служившие ширмой власти КПСС, теперь стали бессильным придатком вертикали. К тому же их количество сократилось. Президент своим указом упразднил 54 городских и 48 поселковых Совета. В советские времена заботились хотя бы о сохранении видимости власти советов. Существовала стройная пирамидальная система их построения с четко регламентированным порядком выборов, заседаний и пр. Сейчас в их деятельности наблюдается полный хаос. Где-то работают старые советы, избранные еще в 1990 г., в некоторых местах избраны новые, а кое-где они даже формально не функционируют. В разработанном проекте нового закона о выборах местных советов сознательно сохранена прежняя 50%-ая планка явки избирателей. В таком случае можно безошибочно прогнозировать, что в крупных городах советы снова не будут избраны

Усиление административно-командных методов управления страной неизбежно ведет к возрастанию роли силовых структур и прежде всего спецслужб. Они становятся социальной опорой режима, существенным фактором его жизнеспособности, главным звеном государственной власти. Уже через полгода после вступления в должность Лукашенко заявил: "Я готов поддержать МВД, КГБ и армию..., потому что они - опора президента во всех сферах", "Вертикаль создана. Опора сделана на КГБ, МВД". Выступая на коллегии КГБ 20 декабря 1996 г., он констатировал: "Сотрудники спецслужб являются ядром белорусского общества", "КГБ - основа сильной президентской власти", "Моя судьба как политика тесно связана с КГБ".

Укрепление силовых структур стало важнейшим направлением политики президента. Сегодня в стране действуют семь служб с правом ведения оперативно-розыскной деятельности. Причем некоторые из них - с весьма сомнительной правовой основой. Так, до мая 1998 г. деятельность Службы безопасности президента (СПБ) не регламентировалась законами. А между тем СБП активно участвовала в задержании представителей оппозиции. Именно эта служба арестовала министра сельского хозяйства Леонова.

Беларусь все больше становится похожей на полицейское государство. В органах МВД служит около 120 тыс. чел., что превышает численность вооруженных сил страны в 1,5 раза. Количество работников органов внутренних дел на душу населения в 4,5 раза больше, чем в соседней Польше (100 тыс. полицейских на 48 млн. жителей).

Резко возросло финансирование этих структур. Удельный вес расходов на содержание органов внутренних дел в общей сумме расходов государственного бюджета составлял в 1994г. 2,6%, в 1995 г. - 4,08%, в 1996 г. - 4,6%. Соответственно на органы государственной безопасности: 1994 г. - 0,44%, 1995 г. - 0,7%, 1996 г. - 0,8%. В последние два года определить подлинные расходы на силовые структуры, спецслужбы стало сложно ввиду существования у главы государства нескольких бюджетов.

Такое огромное внимание к деятельности спецслужб обусловлено тем, что их функции в нашем государстве намного шире, чем в демократической стране. Убежденность Лукашенко в том, что все общественные проблемы можно решить административно-командными методами, трансформировалась во вполне определенные задачи, которые поставлены перед КГБ и МВД. В частности, на их плечи взвален целый комплекс экономических проблем. Так, милиции поручено стать важным инструментом поддержания валютного курса (борьба с "менялами"). А председатель КГБ Мацкевич в качестве недостатков деятельности комитета отмечал слабую помощь в продвижении продукции белорусских предприятий на внешний рынок.

Лукашенко вернул спецслужбам те функции, которые они имели в СССР. Принятый недавно закон "Об органах государственной безопасности Республики Беларусь" предусматривает, что КГБ, как и в советские времена, является одновременно спецслужбой, правоохранительным органом и органом государственного управления.

Беларусь - единственная посткоммунистическая страна, где КГБ сохранил свое прежнее название. Что очень знаменательно. Не только не скрывается, а настойчиво выпячивается историческая преемственность нынешних белорусских органов госбезопасности с их зловещими предшественниками. В 1997 г. в Республике Беларусь на официальном государственном уровне торжественно отметили 80-летие ВЧК-КГБ и 120-летие со дня рождения Дзержинского. Председатель КГБ Мацкевич объявил, что белорусские чекисты будут действовать под девизом "Жить и работать по Дзержинскому". Совсем не случайно в государственных газетах появилась статья Залесского, оправдывающая сталинские репрессии. А прокуратура получила задание разрушить единственный официально признанный в Беларуси символ тоталитаризма: доказать, что в Куропатах расстреливало не НКВД, а гестапо.

После ноября 1996г. власти перестали маскировать, что одним из важнейших направлений деятельности спецслужб является борьба с политическими противниками режима и лично президента. Через месяц после референдума председатель КГБ Мацкевич поставил перед своим ведомством задачу не пропустить попытки политической оппозиции реанимировать свои структуры и дестабилизировать обстановку в стране.

Но спецслужбы борются не только против оппозиции. Они занимаются всеобщим политическим сыском, проверкой лояльности, поиском компромата на высших должностных лиц. При этом спецслужбы не ограничены никакими законами. Уже не раз Лукашенко с обескураживающей наивностью, как бы мимоходом, давал понять, что ведется прослушивание представителей оппозиции, депутатов. Летом 1996 г. на совместном заседании Кабинета министров и Совета безопасности Лукашенко, желая похвалить главу правительства Чигиря, простодушно заявил, что тот даже дома в приватных разговорах с женой не позволяет себе критиковать президента. А "признание" президента в прослушивании разговоров западных послов вызвало международный скандал.

Понятно, что создаваемое Лукашенко государство не может быть правовым по определению. Отчасти это обусловлено воинствующим правовым нигилизмом самого президента. Он относится к праву в полном соответствии с социалистическими традициями. Его представления, основанные, как и у всех советских людей, на уважении не к закону, а к начальству, остаются на уровне обыденного сознания. Он уверен, что если президент "всенародно избранный", то может делать все, что заблагорассудится. Отсюда его откровения. "Закон этого не разрешает мне делать. Честно говоря, я пошел на нарушение закона" (Звязда, 24 сентября 1994 г.). "Я обложен этими законами. Я не посмотрю ни на закон, ни на что"(Из выступления президента перед ветеранами 2 февраля 1995 г., Свабода 1995, № 6). "Порой приходится спасать государство, нарушая закон" (Из беседы Лукашенко с работниками завода "Горизонт" Советская Белоруссия, 15 мая 1996 г.). "Если только хоть маленькая будет зацепка, я вам обещаю - без суда и следствия всех до единого, кто причастен к этому, - в каталажку" (Из выступления президента по Белорусскому телевидению 20 июня 1996 г.). "Да разве я буду глядеть на какие-то законы, если страдает рядом человек ?" (Из интервью Лукашенко группе российских журналистов 15 мая 1998 г., Белорусский рынок", 1998, № 19).

Лукашенко объявил, что принцип разделения властей стал угрозой для нашего государства. Еще два года назад президент выдвинул оригинальную по новаторству концепцию о "стволе" (президентская власть), на котором должны расти остальные "ветви" власти (законодательная и судебная). После ноябрьского референдума этот доморощенный ботанический мутант начал усыхать. "Ствол" эволюционировал в столб с обрубленными ветками.

Еще в июле 1996 г. в беседе с журналистами, отвечая на вопрос о взаимоотношениях с судебной властью, Лукашенко сказал: "Здесь дело обстоит несколько проще, ведь по Конституции она является фактически президентской. Да, декларирована самостоятельность судов, но назначает и снимает судей с занимаемых должностей, кроме членов Верховного суда, президент. В силу этого президенту проще проводить свою политику через судную власть" (Советская Белоруссия, 12 июля 1996 г.). Напомню, что речь шла о старой Конституции, где власть президента еще чем-то ограничивалась.

Теперь суды оказались в полной зависимости от президентской вертикали, начиная от назначения судей до обеспечения их помещениями, транспортом, предоставления им жилья. Что касается последнего, то президент летом 1997 г. своим указом объявил квартиры, выделяемые вертикалью судьям, служебным жильем со всеми вытекающими отсюда правами на него. Чтобы ни у кого из судей не возникало соблазна поиграть в независимость.

Таким образом функции судебной власти у нас иные, чем в правовом государстве. Она служит не столько закону, сколько исполнительной власти, является инструментом в ее руках. Иллюстрацией этого могут служить многочисленные примеры судебных процессов над представителями оппозиции, о чем много писали независимые газеты.

Совершенно не стыкуется с самим понятием права тот факт, что президент своим указом созывает всебелорусский судейский "партхозактив" (съезд) и дает указания судьям. Лукашенко, как строгий начальник среди своих подчиненных, отчитал их за либерализм, указал на ошибки при вынесении приговоров и предупредил, что поступающие к нему жалобы на деятельность судов находятся на особом контроле. Он потребовал от судов еще более тесного "взаимодействия с исполкомами".

Таким образом, с самого начала своего правления Лукашенко взял курс на ликвидацию правового государства. Постепенно сила права в стране была заменена правом силы. Кульминацией этого процесса стало незаконное введение новой Конституции в ходе референдума 24 ноября 1996 г. Любопытно, что своими указами и декретами президент неоднократно нарушал и собственную Конституцию. Например, декрет об изменении бюджета. Т.е. для президента неприемлем любой закон, любая правовая регламентация вообще, даже собственноручно утвержденная. Известный юрист и политик Гончар отмечал в этой связи: "Игра по правилам - а ведь закон всегда подразумевает следование определенным правилам всех и каждого - в такой ситуации для Лукашенко становится не только разрушающей, но и враждебной, агрессивной средой. Поэтому его желание вырваться из нее вполне понятно... Поскольку такая среда для него не просто дискомфортна, а действительно чужеродна".

Политика Лукашенко нанесла мощный удар по и без того невысокому правовому сознанию населения, закрепила в обществе правовой нигилизм, неуважение к законам. Это подтверждают многочисленные примеры.

В мае-июне 1996 г. учеными НИСЭПИ в ходе социологического исследования задавался вопрос: "Как бы вы поступили с теми политическими силами, деятельность которых не противоречит закону, но, на ваш взгляд, наносит ущерб интересам Беларуси ?" Оказалось, что 68,2% опрошенных считали необходимым запретить или ограничить деятельность таких сил. Другими словами, они убеждены, что политическая целесообразность выше закона.

По данным социологов Могилевского технологического института, 60% молодежи признают возможным и допустимым нарушение закона. Ученые пришли к выводу, что молодые белорусы заражены "вирусом экстремизма".

По количеству заключенных на душу населения Республика Беларусь занимает одно из первых мест в мире. На недавней пресс-конференции генпрокурор Беларуси Божелко проинформировал, что в 1997 г. к административной ответственности было привлечено свыше четырех млн. граждан(!) - это свыше половины взрослого населения страны.

В полном соответствии со взглядами Лукашенко на функции государства осуществляется кадровая политика. Она практически в чистом виде взята из прошлого, из арсеналов комитетов КПСС. В этом есть своя закономерность. Воссоздание прежней социальной модели естественным образом требует такого же метода подбора кадров. Спрос на руководителей, умеющих работать в условиях рынка и демократии, исчез. На первый план выдвигаются люди, исповедующие силовые, административно-командные методы управления, жесткие и в то же время исполнительные, верные вышестоящему начальнику, готовые не задумываясь выполнить любой антизаконный указ. Так, представляя новоназначенного министра образования и науки Стражева, Лукашенко характеризовал его как "волевого, решительного человека". Это, по его мнению, самые важные качества, необходимые для такой должности. Вполне закономерно, что большую роль в ближайшем окружении президента играют кадровые и отставные военные.

Лукашенко, похоже, уверен, что управлять государством или любой его структурой несложно, и для этого не нужно особого ума. Ведь государство - всего лишь "большой совхоз". Президент неоднократно подчеркивал, что в Беларуси, "в отличие от иных государств бывшего СССР, реформы проводят не лаборанты и профессора-теоретики, а практики и прагматики", "которые разбираются в экономике на уровне завода, колхоза, совхоза, фермера". Именно такой технократический подход применялся при назначении первых секретарей райкомов, обкомов партии в недавнем прошлом.

Знаменательно отношение президента к юристам-профессионалам. Лукашенко пренебрежительно обозвал их "букварными юристами", "которые жизни не видели" и пытаются внедрять у нас общепризнанные положения мировой юриспруденции типа "закон обратной силы не имеет". Президент объявил этот тезис выдумкой и подчеркнул: "Законы должны ложиться на нашу жизнь. И законы должны писать те, кто на своей шкуре испытал, что такое реализовать эти законы". Надо полагать, имеются в иду "практики", работники низовых звеньев государственного и хозяйственного аппарата, которые и должны заняться разработкой законов.

Налицо попытка воспроизвести советский опыт периода после октября 1917 г., когда во главе госучреждений ставились рабочие и матросы, а законность заменялась революционной целесообразностью. Наиболее яркая иллюстрация этой тенденции - назначение председателем правления Нацбанка "революционного матроса" Прокоповича.

Своеобразное понимание Лукашенко профессионализма, предпочтение практиков теоретикам ведет к тому, что даже незначительный уровень абстракции, любые попытки концептуального осмысления планируемых действий, системного видения государственных проблем вызывает у него аллергию. Понятно, что соответствующее отношение проявляется у президента и к людям, стоящим за такими подходами. Поэтому вполне естественным является уход из президентской команды Гончара, Булахова, Федуты, Богданкевича.

Неизбежным следствием такого подхода является люмпенизация государственной службы не столько в социальном, сколько в интеллектуальном плане. Интеллект нужен только для обслуживания и обоснования очередного зигзага прихоти президента, его новой пропагандистской кампании. В этом состоит социальная функция профессоров Абрамовича, Василевича, Антоновича, Капитулы... .

Президент не раз высказывал сожаление о том, что была разрушена стройная система подбора и расстановки кадров, эффективно действовавшая в коммунистические времена. И Лукашенко распорядился восстановить ее на всех уровнях исполнительной вертикали. Он признался, что через людей, которые когда-то имели отношение к ЦК КПБ, пробует хотя бы найти списки резерва кадров. То есть не свободная конкуренция, конкурс, как в демократическом обществе, а выдвижение сверху по указанию вышестоящего руководителя стало основным механизмом подбора и расстановки кадров.

Вполне естественно, что при создании вертикали Лукашенко сделал ставку на прежнюю номенклатуру. Именно она стала социальной опорой режима, потому что идеально соответствует тем критериям, по которым теперь подбираются кадры.

О засилье старых кадров на разных уровнях государственной власти говорят сами представители президентской команды. Вице-премьер, бывший руководитель Службы контроля администрации президента Долголев отметил в интервью: "Я считаю, что "вертикаль" президентом проиграна. Там в основном ... осталась старая номенклатура" (Звязда, 1 апреля 1995 г.). Главный специалист управления кадровой политики администрации президента Белкина, анализируя деятельность местной власти, утверждала: "Бал по-прежнему правят "бывшие", которые очень неохотно пускают в свою руководящую среду людей не из своего круга". (Советская Белоруссия, 21 ноября 1995 г.).

Президентская газета "Советская Белоруссия", изучая работу вертикали на основе писем читателей, пришла к выводу: "Испуганные было президентом местные царьки постепенно приходят в себя и возвращаются к прежним формам и методам работы. Вновь в ходу чванство, высокомерие, неуважение к простым людям, ловкость при использовании общественного пирога... Старые традиции интриг, расправы с неугодными - вновь поднимают голову" (Советская Белоруссия, 4 августа 1995 г.).

Круг замкнулся. Придя к власти под лозунгом борьбы с зарвавшейся и проворовавшейся номенклатурой, Лукашенко своей политикой способствовал ее регенерации и восстановлению власти над бесправным народом.

Обращает на себя внимание еще одно интересное явление. Кроме личной преданности, важным критерием при подборе кадров становится наличие компромата. В этом случае степень преданности возрастает. В качестве примера можно привести фамилии Титенкова, Агольца и др., которые неоднократно обвинялись СМИ в различных грехах. Это явление, наравне с утверждением в обществе беззакония и единовластия президентской команды, все больше превращает последнюю в структуру, которую часто можно видеть в западных детективах, особенно в итальянских сериалах.

Сформированная в стране социально-экономическая модель не способна функционировать в нормальном режиме, т.е. саморазвиваться, самонастраиваться естественным образом. За последние четыре года были последовательно разрушены все механизмы саморегуляции в экономике и общественно-политической жизни. В экономике упразднены элементы рыночной самонастройки в виде свободных цен, валютного курса, бирж, конкуренции, поиска рынков сбыта и пр. В общественной жизни разрушаются атрибуты демократического самоуправления в виде парламента, местных советов, институтов гражданского общества. Более того, и в самой системе государственной власти произошла резкая централизация, перераспределение властных полномочий от местной вертикали, различных министерств и ведомств к вершине административной пирамиды.

Как в любой подобной системе, именно с этой вершины должны исходить импульсы, приводящие ее в движение. Причем контроль должен быть достаточно жестким. Поэтому неотъемлемым элементом механизма управления здесь являются репрессии. Они выполняют несколько функций.

Одна из них - внедрение в общественную жизнь фактора страха. Причем не только для запугивания ныне действующих или потенциальных противников режима. Страх должен стать важным фактором экономической жизни. В рамках формируемой экономической модели роль материальных стимулов, которые в нормальных хозяйственных условиях являются основным двигателем развития, сильно ограничена. Опыт строительства социализма в СССР показывает, что в какой-то мере их можно заменить энтузиазмом и страхом. Для энтузиазма нужна великая идея и совсем другие исторические условия. Ничего этого сейчас нет. Остался фактор страха. В 30-е гг. "борьба с вредительством" выполняла важную хозяйственную функцию. Сегодня с помощью страха президент пытается заставить работать умирающую экономическую модель, выжимая из нее последние соки. Его действия по-своему логичны. Либо менять систему, либо закручивать гайки и строить лагеря.

В условиях авторитарного режима, когда контроль над правящей элитой со стороны общества отсутствует, репрессии нужны и для удержания на коротком поводке у властителя всех звеньев номенклатуры. В противном случае бюрократия выйдет из-под контроля и превратится в самостоятельную политическую силу со своими собственными интересами, действующую автономно от "батьки" и даже диктующую ему свою волю. Так было во времена Брежнева и отчасти уже в независимой Беларуси в период правления Кебича.

Быть сегодня в Беларуси руководителем - самая опасная профессия. Арест Винниковой должен был запугать всех банкиров. Периодически "прореживают" директоров предприятий (наиболее известные примеры: суд над директором бобруйского "Фандока" Тарановым, суд над директором могилевского "Магатекса" Семеновым). Арест председателя АО "Рассвет" Старовойтова стал предупреждением всем председателям колхозов. А наручники на руках министра сельского хозяйства Леонова - это угроза всей правящей верхушке. Все хозяйственные руководители работают в условиях перманентного террора контролирующих органов. Начальство у нас всегда не любили. Доказать, что именно оно виновато в плохой жизни народа, труда не составит. Любые, самые жесткие меры Лукашенко против руководителей пройдут под бурные овации его электората.

Из недавнего прошлого взята еще одна форма работы с кадрами - "партхозактивы", селекторные совещания. Совершенно невозможная и ненужная в демократической стране, она стала необходимым атрибутом управления в условиях существующего у нас режима. Регулярное проведение съездов, совещаний с работниками различных профессий, отраслей экономики, государственного управления и директивные выступления на них президента с указаниями, угрозами, накачками, демонстративным смещением с должностей, не так уж бессмысленны. Такие методы неэффективны, поскольку неэффективна сама система. В рамках же самой системы "партхозактивы" являются важным инструментом для поддержания ее функционирования.

Необходимым элементом такой системы является гипертрофированная роль контролирующих органов. Кроме укрепления и удержания личной власти, система всеохватывающего контроля должна, по замыслу ее создателя, решить еще две задачи: восстановить работоспособность и жизнедеятельность всех госструктур и, прежде всего, заставить работать экономику; вести эффективную борьбу с коррупцией.

В советские времена органы контроля - комиссии партийного контроля, комитеты народного контроля - являлись придатком партийных комитетов, местных органов власти. Президент фактически вывел их из подчинения местной вертикали и подчинил напрямую себе. Лукашенко превратил контрольные органы в несущую конструкцию государственного управления, важный фактор экономической и социально-политической жизни страны. Как ни странно, но значение чиновника-контролера оказалось выше чиновника-менеджера.

Однако их гипертрофированное разрастание приводит совсем не к тем результатам, которые предполагались. Усиление контроля за хозсубъектами стало серьезным тормозом экономического развития. Бесконечные сменяющие друг друга проверки отвлекают людей от дела. Полученные результаты в виде обнаруженных нарушений не соответствуют затраченным усилиям.

Главный вред, который наносят экономике существующие способы контроля, состоит в том, что он стал серьезным препятствием развитию рыночных отношений. Ибо рынок - это свобода в рамках довольно либеральных правил игры. У нас такие правила в виде рыночного законодательства находятся в зачаточном состоянии и действует принцип тоталитарного общества: запрещено все, что не разрешено законом. И контролирующие органы с азартом загоняют экономические отношения в теневой сектор. Например, борьба против специализированных инвестфондов привела к их параличу и содействовала бурному расцвету всевозможных финансовых пирамид "а ля Мавроди", появлению нового социального слоя - обманутых вкладчиков.

Миссия контролирующих органов состоит еще и в том, чтобы быть материальным выражением той идеи-фикс, с которой Лукашенко победил на президентских выборах: борьбы с коррупцией.

Парадокс состоит в том, что экономическая модель, основанная на преобладании госсобственности при одновременной частичной либерализации хозяйственной деятельности с вкраплением в нее элементов рынка, является идеальной для коррупции. Об этом говорит опыт стран третьего мира. Однако даже на их фоне Беларусь стоит особняком, ибо нигде нет такой ситуации, когда государственная собственность достигает 80 %. А попытки установления жесткого контроля за хозяйственной деятельностью в условиях переходной экономической модели ведут к разрастанию теневой экономики в геометрической прогрессии, превращают государственный рэкет в постоянно действующий фактор социальных отношений. Если принять во внимание правовой беспредел, воцарившийся в стране, то создается удивительно благоприятная среда для коррупции. Ее масштабы резко возросли, она превратилась в систему. Покойный президент Белорусского союза предпринимателей и арендаторов Кунявский отмечал: "Бизнес в Беларуси криминален не потому, что он криминален по сути, а потому, что криминальна сама обстановка: предприниматель шагу не может сделать, чтобы кому-то "не подмазать".

Между тем количество контрольных органов достигло 16. Они уже мешают друг другу, и возникла потребность в создании при администрации президента совета по их координации. Расцвет коррупции и возрастание численности и роли контрольных органов происходят параллельно, подпитывая друг друга. Парадоксально, но единственный, кто выигрывает от такой ситуации, - это Лукашенко. Для того, чтобы постоянно поддерживать имидж непримиримого борца с коррупцией, нужно осуществлять ее расширенное воспроизводство. Тогда можно популярно объяснять народу, что я, дескать, безжалостно рублю головы этой гидре, а они снова вырастают. Контроль все больше становится фактором политической борьбы, способом поиска компромата против оппонентов.

Как в любой авторитарной административной пирамиде, сидящий на ее вершине властитель должен взять основные рычаги управления на себя. Только в таком случае можно поддерживать функционирование системы. Поэтому Лукашенко единолично принимает все мало-мальски значительные решения. Он выдает лицензии на экспорт важных, по его мнению, товаров, контролирует крупные коммерческие сделки, разрешает приватизацию или акционирование предприятий, руководит развитием исторической науки и написанием школьных учебников, утверждает сценарии художественных фильмов, дает установку перед игрой сборной по хоккею и т.д. Президент не раз публично отмечал, что стоит ему не проследить за каким-либо участком, как там сразу провал.

Следствием этого стала массовая практика обращения населения к президенту для решения любых проблем, которые вполне могут быть решены на местах. Каждый месяц на его имя приходит около 30 тыс. писем с жалобами.

Поскольку механизм саморегуляции и самостоятельного принятия важных решений на всех уровнях государственного управления отсутствует, приходится применять чрезвычайные меры для решения самых рутинных проблем, например, оплаты энергоресурсов. На период уборки урожая в стране вводится "особый режим функционирования". Чтобы обеспечить население минимальным количеством колбасы, президенту приходится прилагать героические усилия, лично проверяя магазины и мясокомбинаты.

Принцип чрезвычайности распространяется и на неэкономическую сферу. Во время вступительных экзаменов вузы переводятся на осадное положение. Стадионы ремонтируются исключительно методом аврала. Даже для спасения белорусского футбола принимаются не обычные, а чрезвычайные меры: срочный созыв внеочередной конференции Федерации этого вида спорта.

Логическим концом движения по этому пути может стать северокорейский вариант, где в классическом виде осуществлена такая модель государственного управления. "Великий вождь и учитель товарищ Ким Ир Сен" все время ездил по стране и лично руководил работой шахтеров в шахтах, учил рыбаков ловить рыбу, работниц птицефабрик выращивать птиц и т.д. Естественно, в таких условиях думать о долгосрочной стратегии, перспективах развития страны просто некогда. Может быть, поэтому сейчас в КНДР массовый голод.

Обратной стороной такой политики стало превращение низовых звеньев госаппарата из организаторов в простых стрелочников и ретрансляторов указаний сверху. Вице-премьер Долголев так характеризовал ситуацию: "На местах иногда царит спокойствие, отсутствует живая инициатива. Отдельные чиновники на местах снова самоустранились и тихонько хотят переждать... Свою задачу местная власть видит лишь в том, чтобы писать в Кабинет Министров письма с просьбой выделить деньги".

Естественной средой обитания и полем самореализации всех тоталитарных и авторитарных режимов является постоянное поддержание и нагнетание напряженности в обществе. Воспроизводство чрезвычайного положения для укрепления своей власти, воссоздание модели осажденной крепости - едва ли не основная функция всех диктатур. В Советском Союзе подготовкой к войне с империализмом была пронизана вся жизнь общества: от создания гипертрофированного ВПК до детской игры "Зарница". В Албании во времена Энвера Ходжи чуть ли не весь производимый цемент использовался для строительства дотов и дзотов. На Кубе и в Северной Корее все население постоянно тренируется отразить нападение "американских агрессоров и их марионеток".

Такую же функцию выполняет и спровоцированный Лукашенко конфликт с Западом. На недавнем селекторном совещании президент сравнил Республику Беларусь с Брестской крепостью в годы войны. Это символ, удачный идеологический образ для выживания режима. Поэтому постоянный поиск врагов, предпринимаемый Лукашенко, - проявление не только особенностей его личности, но и очень точная и знаменательная характеристика сущности режима. Это тест на узнаваемость. Причем в период политического кризиса, внутреннего (накануне референдума) или внешнего (конфликт вокруг Дроздов), идеологическая вражда к оппонентам доводится до невиданного накала, до состояния психологической войны.

Курс на установление контроля государства над гражданским обществом сопровождается другим интересным процессом, который можно условно назвать приватизацией государства. В Республике Беларусь быстро создается неизвестная в современном мире форма собственности - президентская. Руками Титенкова Лукашенко взял в свое распоряжение наиболее прибыльную недвижимость и другие хозяйственные объекты. Предпринятые два года назад попытки Контрольной палаты, депутатов проверить расходование полученных средств были им жестко пресечены. В период средневековья существовали удельные земли, принадлежавшие монархам, доходы от которых шли не в государственную казну, а на личное потребление королевских и царских семей. Ведомство Титенкова, похоже, стало личным уделом Лукашенко.

Внебюджетные президентские формы являются притчей во языцех в независимых СМИ в связи со скандалами вокруг фирмы "Торгэкспо" и фонда им. М. Эсамбаева. Выступая на съезде деловых кругов, Лукашенко простодушно признался, что он подписал около 200 указов о предоставлении льгот различным фирмам. Какие услуги получены от них взамен - неизвестно. По данным экспертов, количество денег во внебюджетных фондах достигает размеров официального госбюджета страны.

Есть точка зрения, что в тоталитарном обществе нет коррупции, ибо само государство становится мафиозным. Лукашенко, говоря словами Маркса, превратил государство в свою частную собственность. Особенность существующей у нас модели в том, что чиновничья коррупция и мафиозность самого государства создали устойчивый симбиоз. Модный ныне термин "олигархия" в белорусском варианте означает тесный союз узкого круга высшей госбюрократии с небольшой частью бизнеса, пользующегося всеми возможными льготами и привилегиями.

Многие сторонники Лукашенко утверждают, что уж в чем нельзя сомневаться, так это в его личной честности и бескорыстии. Однако, во-первых, в наших условиях ничего невозможно проверить. Во-вторых, все это напоминает миф о скромности Сталина, который "за всю свою жизнь ничего не накопил, а ходил в одной шинели". Когда в полном распоряжении находится целое государство, понятие "свое - не свое" размывается. Можно с чистой совестью совершить увеселительную прогулку в олимпийский Нагано за государственный счет и искренне возмущаться обвинениями в расходовании народных денег на личные цели.

Можно сказать, что девиз Людовика Х1V "Государство - это я" в Беларуси воплотился наяву. Интересно, что Лукашенко очень часто в публичных выступлениях понятия "Беларусь", "наша страна", "наше государство" заменяет словом "я" ("Я вам буду поставлять тракторы...").

Среди аналитиков давно высказывается мысль, что на определённом этапе трансформации тоталитарных обществ авторитаризм закономерен, неизбежен и даже полезен, поскольку в таком обществе нет социальной базы поддержки реформ. К такой концепции можно относиться по-разному, но в любом случае речь идет об авторитарном режиме правого толка, четко ориентированном на рыночные реформы. Классический пример - режим Пиночета в Чили. У нас же ситуация принципиально иная. Сформированный авторитарный режим является по своей идеологической сущности левым, густо замешанным на популизме, опирающемся на самые бедные, люмпенизированные слои населения. Он ориентирован не на реформы, а на консервацию старой системы.

Попытка восстановить старую советскую модель управления государством рано или поздно обречена на провал. Эта политика находится в вопиющем противоречии с объективными общемировыми тенденциями. Саморазложение тоталитарной системы и стихийное развитие гражданского общества, идущее вопреки ожесточенному сопротивлению властных структур, зашло настолько далеко, что остановить эти процессы невозможно, даже если превратить всю страну в ГУЛАГ. Второй раз историю можно повторить только в виде фарса.

Создаваемая Лукашенко модель государственного устройства и управления по определению не способна решить ни одной проблемы, вставшей перед страной на нынешнем историческом этапе. И чем больше президент концентрирует власть в своих руках, тем хуже экономическое, социальное, внутри- и внешнеполитическое, морально-психологическое положение в стране.