Константин ДОРРЕНДОРФ,
г. Москва

ОСТОРОЖНО: СПРАВЕДЛИВОСТЬ!

Героем дня можно назвать понятие социальной справедливости: со всех трибун, со всех страниц и экранов на нас надвигаются эти два слова. "Кто за социальную справедливость?" - лес рук: справа, слева. "Кто против?" - никого.

Но вслушайтесь в понятие "справедливость": это атрибут силы. Справедливый отец, справедливый хозяин, справедливый царь. Справедливая власть.

Проблема социальной справедливости есть проблема Власти. В справедливости отложились и спрессовались вековечные претензии слабого к сильному, униженного подданного к властителю: дай нам справедливый суд, воздай каждому по чину его. Как религия есть вера в Бога, так справедливость есть вера во Власть. Но если религия есть отказ от притязаний, то справедливость - это обожествленное "Дай!": всем по потребностям, никто ни на кого не в обиде. Но это жестокая иллюзия: само понятие справедливости есть сублимация конфликтных отношений, где власть выступает как арбитр.

Представления о справедливости в своей основе являются неправовыми, ибо возникают тогда и только тогда, когда законное право не удовлетворяет притязаний и появляется потребность выйти за пределы закона, встать над ним. Это и есть содержание апелляции к Власти. Справедливость есть союзный договор двух сил, равно незаинтересованных в (наличных) правовых ограничениях. Ежеминутно порождаемая мнением, справедливость постоянно нависает над правом, поэтому квинтэссенцией справедливости является правовой нигилизм. Понятие справедливости незримо разрушает в массовом сознании слабые и драгоценные начатки правосознания.

Антагонизм права и справедливости коренится в вопросе о власти. Понятия эти родственны, оба они восходят к понятию "править", "направлять", но что из них реализуется - зависит от того, кто (или что) "правит": закон или сила. Когда закон подчиняется власти, остается уповать на справедливость. Но тогда и власть для обоснования своего примата над законом вынуждена прибегать к понятию справедливости, которому в этом случае можно дать определение: произвол, освященный общественным мнением. А поскольку инструмент справедливости есть произвол, то есть насилие, постольку инструментом "верховной справедливости" обычно оказывается диктатура.

Несть числа подвигам справедливости. И всегда оказывается, что результат противоположен первоначальным намерениям, даже если те были благородны. Вспомним брежневские привилегии участникам войны, унизительные для ветеранов и раздражавшие общество. Вспомним хрущевский расстрел подпольного предпринимателя Рокотова - без санкции закона, согласно своему пониманию справедливости. Вспомним первый шаг перестройки - борьбу с нетрудовыми доходами, превратившуюся в экономический террор. Свинцовый кулак справедливости сегодня опускается на кооперативное движение. А если намерения не очень благородны? В конце концов и только недавно отменена процентная норма для евреев в вузы - это ведь тоже своего рода социальная справедливость.

П.А.Флоренский видел в истории два типа культур: традиционный и возрожденческий. Традиционные, деревенские культуры стремятся к стагнации, возрожденческие - к развитию. В нашем случае это означает: идеал деревенской культуры есть справедливость, а для возрожденческой культуры, породившей понятие прогресса и культ успеха личности, идеал - право. В психике каждого отдельного человека имеются элементы, ведущие свое происхождение от каждой из этих двух культур; вопрос только в том, какие из них преобладают. Социальная справедливость - чувство человека из толпы. Если же человек деятелен, стремится к личному успеху, он опирается только на право. Первый хочет быть "как все". Второй - не хочет. Первый апеллирует, второй - действует.

Остается уточнить функцию власти, опирающейся на лозунг социальной справедливости. Вот его "официальный смысл", идущий из глубины веков: "...Могущественный стоит над простым человеком, но не презирает его, простой же поддерживает благородного, но его не боится" (Гай Саллюстий Крисп). Этот лозунг позволяет создавать и поддерживать иллюзию единения власти с народом, иллюзию непосредственной передачи властных полномочий от самых народных низов, минуя правовые механизмы, прямо в руки вершителей судеб народных, то есть олигархии.

"Обществу необходим слой лиц, группа людей, в которой был бы персонифицирован (...) авторитет, в чьих действиях воплощается совокупная воля народа. Наличие такой руководящей группы на разных уровнях управления от низовых, первичных звеньев общественной системы до высших эшелонов власти - потребность общественной жизни", - пишет официальный советский теоретик В.Е.Давидович (Социальная справедливость. М., Политиздат, 1989, стр. 228-229).

В 1989 году нас убеждают: социальная справедливость "в наши дни повелительно диктует непреложность концентрации власти, сосредоточение права принятия решений в руках узкого круга лиц"... Добавить к этому нечего: перед вами Троянский конь олигархии.

Как же относиться к справедливости? Справедливость есть дух закона, но очищенный от его буквы. Представления о справедливости есть величайшая революционная и правообразующая сила. Антагонизм права и справедливости снимается только в правовом государстве, где закон защищает те же самые интересы, за которые бьется чувство справедливости, - защищает опосредованно, действуя через всю систему общественных отношений. Попытка же непосредственно прорваться к справедливости разрушает социальную ткань и кратчайшим путем ведет революцию к олигархической тирании.

Впервые опубликовано в журнале "Век ХХ и мир", 1989, №9, с.10-12