Страничка редактораВо второй половине 80-х годов в советском обществе царила необычная атмосфера. Все, буквально все, от мала до велика, чего-то ждали. Каждый вкладывал в это ожидание своё собственное представление о происходящем. В то время наиболее продвинутыми в освещении событий были печатные средства массовой информации. Свежего номера журнала или газеты особенно ждали те, кто хотел более детально осмыслить суть свершавшихся изменений в стране и мире.
Лично у меня перестройка сознания началась ещё в начале 70-х годов с интенсивного чтения в "Ленинке" немарксистской литературы. Тогда мне представлялось, что я понимаю явление, именуемое "перестройкой". Я знал, что такое социал-демократия, чем она отличается от коммунизма и так называемого развитого социализма, имел достаточное представление и о либерализме, и о консерватизме, хотя эти течения политической мысли - особенно консерватизм - в то время меня интересовали в меньшей степени. И только сейчас я начинаю по-настоящему осознавать кажущуюся "случайной" силу и мощь незримой пропагандистской идеологической машины, направленной на формирование определённой политической ориентации и соответствующего этому поведения. Если тогда "юноша, обдумывающий житьё", не имел возможности узнать об обществе, устроенном по-иному, от авторитетных и близких ему людей, он, как правило, самостоятельно не мог придти к тому, что нет и не может быть в природе социализма, а тем более коммунизма, с "человеческим лицом".
Интересно, что в то время для читателя "Ленинки" доступнее были труды таких классиков социал-демократии как Эдуард Бернштейн и Карл Каутский, нежели опусы отечественных и зарубежных коммунистов-оппозиционеров Л. Каменева, Н. Бухарина, А. Шляпникова и особенно Л. Троцкого, а также Р. Гароди и Э. Берлингуэра. В этом была своя логика, логика тоталитарного государства. Труднодоступность произведений и определённая таинственность судеб этих людей, привлекая внимание молодого любопытствующего человека, порождали иллюзию того, что в социалистической системе всегда были люди, знающие, что надо было делать, чтобы всем жилось хорошо. И, если у новоявленного революционера-бунтаря появлялась мысль, что нельзя сидеть сложа руки, Система старалась направить эту энергию в нужное ей русло. При этом неизменным оставался основной постулат: люди могут ошибаться, Система - никогда. Поэтому люди рассказывали анекдоты о престарелых Брежневе и Черненко и одновременно симпатизировали таким "честным" борцам за коммунистическую идею как Андропов и Машеров. Можно было не любить конкретных людей и установившиеся при них порядки, но нельзя было усомниться в правильности самой Системы.
Конечно, это не значит, что тогда не было людей, понимающих, что дело не в отдельных политических деятелях, а в сути самого строя. Таких людей было не так уж и мало. И если в 30-50-е гг. сажали за анекдоты - тогда еще были живы люди, помнившие другую систему, - то в 70 - нач. 80-х гг. такой необходимости уже не было. Более того, подобного рода анекдоты скорее служили средством укрепления существующего строя, так как были направлены не против него, а высмеивали недостатки конкретных людей. Зато власти сурово и беспощадно расправлялись с так называемыми диссидентами, именуемыми тогдашней пропагандой клеветниками и антисоветчиками. На самом деле это были люди, которые пришли к пониманию необходимости замены самого социалистического строя.
Есть определённая закономерность: в тех странах, где диссидентское движение приобрело массовый характер, - Польша, Чехия, Словения - расставание с ценностями социализма было быстрым и безболезненным, и наоборот - в тех странах, где диссидентов было не так много, продолжают гордиться прежними достижениями.
В этом плане Беларусь является характерным примером. Волна диссидентского движения, начавшаяся в странах соцлагеря после подавления советскими танками "Пражской весны" 1968 года, обошла Беларусь стороной. Ситуация у нас не изменилась к лучшему и после возникновения в начале 80-х годов в соседней Польше массового рабочего движения, приведшего к образованию мощного профсоюзного объединения "Солидарность", стоявшего на антисоциалистических позициях. Конечно, в стране были люди, понимавшие, что в основе организации общественной жизни должны лежать совершенно другие начала, но их было мало, и, главное, их совсем не было в рядах компартии и в высшем звене государственного аппарата управления. Поэтому, когда грянула перестройка, Беларусь идеологически и нравственно оказалась не готовой к проведению кардинальных реформ и вполне заслуженно получила обидное звание "Вандея".
В то время в неформальной среде, свободной от цензуры, очень модными и популярными были идеи народного демократического социализма. Проводились дискуссии, устраивались общественные суды над сталинизмом, другими словами - в социалистические одежды нового покроя рядились почти все. На подобного рода мероприятиях не делалось главного - не шёл разговор о демонтаже социализма и, подчеркну ещё раз, не по цензурным или тактическим соображениям: многие продолжали верить в творческий потенциал социалистической идеи. Естественно, что в те годы никто не заводил разговор о либерализме, неоконсерватизме или ценностях открытого общества. Даже те, кто разделял эти взгляды, считали, что говорить о них вслух пока преждевременно.
Подобное настроение оппозиционной режиму белорусской элиты не могло пройти бесследно. Если до Августовского путча это давало какие-то шансы на успех в борьбе с существующим коррумпированным и прогнившим режимом, то некоторое время спустя демократическая оппозиция, оказавшись фактически на одном идеологическом поле - социалистическом - со вторым эшелоном "власть имущих", осталась "без руля и без ветрил". Именно поэтому она и проиграла президентские выборы стихийному социалисту и "борцу за народное счастье" А. Лукашенко. Сейчас президент и его окружение интуитивно определили верные методы укрепления и сохранения своей власти. Вся мощь лукашенковско-заметалинской пропагандистской машины брошена на формирование у людей стойкого стереотипа: "Царь - хороший, а плохие - бояре", "система, созданная в Беларуси, хороша, нечестными могут оказаться люди, работающие в ней".
Для оппозиции проблема борьбы с существующим режимом заключается в формулировании альтернативной политической и экономической доктрины, которую можно было бы предложить, в первую очередь, управленческой и интеллектуальной элите. Поэтому не надо бояться говорить вслух и о ценностях открытого общества, и о либерализме, и, особенно, о неоконсерватизме. Нужно создавать свою разветвлённую пропагандистскую сеть по распространению этих ценностей. Если сейчас внятно не проговорить и не сформулировать несоциалистическую модель развития Беларуси, как это было сделано в Чехословакии в 70-е и в Польше в 80-е гг., мы проиграем Лукашенко и ещё долго будем жить в условиях "рыночного социализма".
Михаил ПЛИСКО,
главный редактор бюллетеня "Адкрытае грамадства"